| Любовь | Дата: Четверг, 18.02.2016, 15:14 | Сообщение # 31 |
 знаток
Группа: Администраторы
Сообщений: 601
Статус: Offline
| Вот так бывает, стоит задуматься....
Анализы трупа... Менявезли на кресле по коридорам областной больницы.— Куда? — Спросила одна
медсестра другую. — Может, не в отдельную, может, в общую? Я заволновалась.-
Почему же в общую, если есть возможность в отдельную?Сестры посмотрели на меня
с таким искренним сочувствием, что я несказанно удивилась. Это потом я узнала,
что в отдельную палату переводили умирающих, чтобы их не видели остальные.—
Врач сказала в отдельную, — повторила медсестра.Я успокоилась. А когда очутилась
на кровати, ощутила полное умиротворение уже только от того, что никуда не надо
идти, что я уже никому ничего не должна, и вся ответственность моя сошла на
нет. Я ощущала странную отстраненность от окружающего мира, и мне было
абсолютно все равно, что в нем происходит. Меня ничего и никто не интересовал.
Я обрела право на отдых. И это было хорошо. Я осталась наедине с собой, со
своей душой, со своей жизнью. Только Я и Я. Ушли проблемы, ушла суета и важные
вопросы. Вся эта беготня за сиюминутным показалась настолько мелкой по
сравнению с Вечностью, с Жизнью и Смертью, с тем неизведанным, что ждет нас… И
тогда забурлила вокруг настоящая Жизнь! Оказывается, это так здорово: пение
птиц по утрам, солнечный луч, ползущий по стене над кроватью, золотистые листья
дерева, машущего мне в окно, глубинно-синее осеннее небо, шумы просыпающегося
города — сигналы машин, спешащее цоканье каблучков по асфальту, шуршание
падающих листьев … Господи, как замечательна Жизнь! И я только сейчас это
поняла …— Ну и пусть, — сказала я себе. — Но ведь поняла же. И у тебя есть еще
пара дней, чтобы насладиться ею и полюбить ее всем сердцем.Охватившее меня
ощущение свободы и счастья требовало выхода, и я обратилась к Богу, ведь он был
ко мне уже ближе всех.— Господи! — радовалась я. — Спасибо тебе за то, что ты
дал мне возможность понять, как прекрасна Жизнь, и полюбить ее. Пусть перед
смертью, но я узнала, как замечательно жить!Меня заполняло состояние спокойного
счастья, умиротворения, свободы и звенящей высоты одновременно. Мир звенел и переливался
золотым светом божественной Любви. Я ощущала эти мощные волны ее энергии.
Казалось, Любовь стала плотной и в то же время мягкой и прозрачной, как
океанская волна. Она заполнила все пространство вокруг, даже воздух стал
тяжелым и не сразу проходил в легкие, а втекал медленной, пульсирующей водой.
Мне казалось, все, что я видела, заполнялось этим золотым светом и энергией. Я
Любила! И это было слиянием мощи органной музыки Баха и летящей ввысь мелодии
скрипки.Отдельная палата и диагноз «острый лейкоз четвертой степени», а также
признанное врачом необратимое состояние организма имели свои преимущества. К
умирающим пускали всех и в любое время. Родным предложили вызывать близких на
похороны, и ко мне потянулась прощаться вереница скорбящих родственников. Я
понимала их трудности: о чем говорить с умирающим человеком? Который, тем
более, об этом знает. Мне было смешно смотреть на их растерянные лица.Я
радовалась: когда бы я еще увидела их всех! А больше всего на свете мне
хотелось поделиться любовью к Жизни — ну разве можно не быть от этого
счастливым! Я веселила родных и друзей, как могла: рассказывала анекдоты,
истории из жизни. Все, слава Богу, хохотали, и прощание проходило в атмосфере
радости и довольства. Примерно на третий день мне надоело лежать, я начала
гулять по палате, сидеть у окна. За сим занятием и застала меня врач, сначала
закатив истерику по поводу того, что мне нельзя вставать.Я искренне удивилась:
— Это что-то изменит? — Нет, — теперь растерялась врач. — Но вы не можете
ходить. — Почему? — У вас анализы трупа. Вы и жить не можете, а вставать
начали.Прошел отведенный мне максимум — четыре дня. Я не умирала, а с аппетитом
лопала колбасу и бананы. Мне было хорошо. А врачу было плохо: она ничего не
понимала. Анализы не менялись, кровь капала едва розоватого цвета, а я начала
выходить в холл смотреть телевизор.Врача было жалко. Любовь требовала радости
окружающих. — Доктор, а какими вы бы хотели видеть эти анализы? — Ну, хотя бы
такие. — Она быстро написала мне на листочке какие-то буквы и цифры. Я ничего
не поняла, но внимательно прочитала. Врач посмотрела на меня, что-то
пробормотала и ушла.В девять утра она ворвалась ко мне в палату с криком: — Как
вы это делаете ?! — Что я делаю? — Анализы! Они такие, как я вам написала. —
А-а! Откуда я знаю? Да и какая разница?
Меня перевели в общуюпалату. Родственники уже попрощались и ходить перестали.В палате находились еще
пять женщин. Они лежали, уткнувшись в стену, и мрачно, молча и активно умирали.
Я выдержала три часа. Моя Любовь начала задыхаться. Надо было что-то срочно
делать. Выкатив из-под кровати арбуз, я затащила его на стол, нарезала и громко
сообщила:— Арбуз снимает тошноту после химиотерапии.По палате поплыл запах
свежего снега. К столу неуверенно подтянулись остальные.— И правда снимает? —
Угу, — со знанием дела подтвердила я.Арбуз сочно захрустел. — И правда, прошло,
— сказала та, что лежала у окна и ходила на костылях. — И у меня … И у меня … —
радостно подтвердили остальные. — Вот, — удовлетворенно закивала я в ответ. —
Как-то случай у меня один был … А анекдот про это знаешь?В два часа ночи в
палату заглянула медсестра и возмутилась: — Вы когда ржать перестанете? Вы же
всему этажу спать не даете!Через три дня врач нерешительно попросила меня: — А
вы не могли бы перейти в другую палату? — Зачем? — В этой палате у всех
улучшилось состояние. А в соседней много тяжелых. — Нет! — Закричали мои
соседки. — Не отпустим.Не отпустили. Только в нашу палату потянулись соседи,
просто посидеть, поболтать, посмеяться. И я понимала почему. Просто в нашей
палате жила Любовь. Она окутывала каждого золотистой волной, и всем становилось
уютно и спокойно. Особенно мне нравилась девочка-башкирка лет шестнадцати в
белом платочке, завязанном на затылке узелком. Торчащие в разные стороны концы
платочка делали ее похожей на зайчонка. У нее был рак лимфоузлов, и мне
казалось, что она не умеет улыбаться. А через неделю я увидела, какая у нее
обаятельная и застенчивая улыбка. А когда она сказала, что лекарство начало
действовать и она выздоравливает, мы устроили праздник, накрыв шикарный стол.
Пришедший на шум дежурный врач ошалело смотрел на нас, после сказал:— Я
тридцать лет здесь работаю, но такое вижу первый раз.Развернулся и ушел. Мы
долго смеялись, вспоминая выражение его лица. Было хорошо.Я читала книжки, писала
стихи, смотрела в окно, общалась с соседками, гуляла по коридору и так любила
все, что видела: книгу, компот, соседку, машину во дворе за окном, старое
дерево. Мне кололи витамины. Надо же было что-то колоть. Врач со мной почти не
разговаривала, только странно косилась, проходя мимо, и через три недели тихо
сказала:— Гемоглобин у вас на 20 единиц выше нормы здорового человека. Не надо
его больше повышать.Казалось, она за что-то сердится на меня. По идее,
получалось, что она ошиблась с диагнозом, но быть этого никак не могло, и она
это тоже знала.А однажды она мне пожаловалась: — Я не могу вам подтвердить
диагноз. Ведь вы выздоравливаете, хотя вас никто не лечит. А этого не может
быть. — А какой у меня диагноз? — Я еще не придумала, — тихо ответила она и
ушла.Когда меня выписывали, врач призналась: — Так жалко, что вы уходите, у нас
еще много тяжелых.Из нашей палаты выписались все. А по отделению смертность в
этом месяце сократилась на 30 процентов.Жизнь продолжалась. Только взгляд на
нее становился другим. Казалось, что я начала смотреть на мир сверху, и потому
изменился масштаб обзора происходящего. А смысл жизни оказался таким простым и
доступным. Надо просто научиться любить, и тогда твои возможности станут
безграничными, а все желания сбудутся, если ты, конечно, будешь эти желания
формировать с любовью. И никого не будешь обманывать, не станешь завидовать,
обижаться и желать кому-то зла. Так все просто и так все сложно.Ведь это
правда, что Бог есть Любовь. Надо только успеть это вспомнить …
|
| |
| |
